Выполненное обещание - Страница 29

Сьюзен задрожала и закусила кожу на предплечье, чтобы не выгнуться под рукой Бена: его пальцы скользнули по влажной чувствительной плоти. Он снова и снова ласкал ее, и всякий раз, когда он касался чувствительного бутона, Сьюзен казалось, что он скручивает ее в какой-то немыслимый тугой узел. Она уже не помнила себя, она словно парила вне собственного тела и чувствовала лишь его руки и свой жар. Ощущение было таким острым, что ей хотелось кричать. И в ту минуту, когда она уже почти обезумела, пальцы его задвигались с нарастающей скоростью — он повел ее к кульминации.

А потом тугой узел стремительно раскрутился, она освободилась и взлетела, расправив крылья. И парила где-то в пространстве, полностью утратив себя.

Она-то думала, что накануне испытала настоящий оргазм, но то, что произошло сегодня, не шло ни в какое сравнение даже со вчерашним. Это было… совершенно невероятно. Это было потрясающе. Такого просто не бывает. Если дальше так пойдет, то это может стать опасным, как наркотик…

Бен пошевелился, и Сьюзен внезапно вспомнила, что он рядом, и то, какую роль он сыграл во всей этой сцене. Довел ее до оргазма рукой! Господи, как стыдно! И как грубо, ведь он действовал, как какой-нибудь робот, сам ничего не испытывая. Ей захотелось зарыться лицом в подушку, а еще лучше — провалиться сквозь землю.

Однако сидевший рядом мужчина явно ждал от нее каких-то слов. Вообще какой-то реакции. Сьюзен медленно повернула голову. На веки, казалось, легла свинцовая тяжесть, глаза отказывались смотреть. Все же она встретила взгляд Бена. Его глаза казались затуманенными, зрачки были расширены и совершенно черны.

Он наслаждался тем, что делал, сообразила потрясенная Сьюзен. Бен получал удовольствие от того, что она таяла в его руках, как воск!.. А Бен все ждал. И она ляпнула первое, что пришло в голову:

— Это было очень приятно.

Ресницы Бена опустились, скрывая выражение глаз.

— Похоже, я теряю квалификацию. Надо почаще тренироваться. — С этими словами, слегка кивнув ей, он ушел, оставив ее в одиночестве.

Спать в ту ночь было для Сьюзен мукой мученической. Кожу жгло огнем, который, казалось, подогревался откуда-то изнутри. В какой-то момент она пробудилась от своего полусна-полуобморока и обнаружила рядом Бена, державшего в руке аспирин. Она с благодарностью приняла таблетку и не стала возражать, когда Бен втер ей в кожу новую порцию обезболивающего геля. О том, что произошло вечером, он не обмолвился ни словом. После его ухода Сьюзен провалилась в настоящий, спасительный, глубокий сон.

Утром горничная принесла ей завтрак в постель, и Сьюзен осторожно съела дыню и сладкий рогалик, сидя в кровати и стараясь делать как можно меньше движений.

Вскоре явился Бен в костюме и при галстуке, гладко выбритый и аккуратно причесанный.

— Как ты себя чувствуешь?

— Немного лучше.

— Я ведь предупреждал тебя насчет солнца.

Еще бы, ты у нас вообще кладезь премудрости! Эти слова так и вертелись у Сьюзен на языке, но она вовремя спохватилась. Пришлось даже стиснуть зубы, чтобы не съязвить.

— Если я тебе понадоблюсь, позвони в мой офис.

— Ты мне не понадобишься. Бен пожал плечами.

— Можешь говорить все, что хочешь, но твои действия, согласись, противоречат твоим словам. — И ушел.

А ведь он прав, подумала Сьюзен, снова опускаясь на подушки. Она чувствовала себя совсем разбитой и какой-то раздвоившейся. Одна ее часть стремилась к чистоте и скромности, другая жаждала страсти. Впрочем, некая двойственность была присуща ей и прежде. Родители дали Сьюзен западное воспитание, но традиции Востока, где девушке положено быть скромной и незаметной, все же витали в воздухе. А возможно, это было заложено у Сьюзен в генах, оттого-то она всегда ощущала в своей натуре некое противоречие. С одной стороны, она рвалась к независимости, с другой стороны, малейшее отступление от строгих правил приличия ей претило.

Отец был вовсе не в восторге от художественных наклонностей дочери. Она всегда любила рисовать, вся ее комната была увешана набросками пейзажей, портретами близких, слуг, соседских детей. Когда она в нелегком конкурсе выиграла право на студенческую стипендию, отец был явно обеспокоен. Родители тогда собирались на некоторое время перебраться в Лондон, и мысль о том, что дочь будет жить вне семьи, была для него просто невыносима. Однако матери, как всегда, удалось его уговорить, и Сьюзен осталась в Париже.

Впервые оказавшись предоставленной самой себе, она вовсю наслаждалась вольной жизнью богемы. В разношерстном кругу художников и писателей, в котором она вращалась, разговоры шли о чем угодно, только не о бизнесе. Они казались Сьюзен ужасно интересными людьми, умными, тонко чувствующими, неординарными. Фрэнк был одним из них. Душа любой компании, обаятельный красавец… и совершенно безответственный человек. Но и это привлекало в нем Сьюзен. Ей нравилось даже то, что он ни на одной работе не удерживался надолго, да и не стремился к этому. А главное — этот беспечный, легкий человек ни в чем ее не контролировал.

После первых двух ночей, проведенных вместе, Фрэнк предложил Сьюзен жить вместе. Однако в глубине души она все же оставалась девушкой твердых правил и жить в грехе с мужчиной никак не могла. Ей нужно было быть женой и матерью.

И она ими стала. И женой, и матерью.

Сьюзен свернулась клубочком на боку и провела рукой по прохладной простыне. То время в Париже казалось теперь таким далеким, а Фрэнк… Что ж, теперь это было лишь имя мужчины, которого она некогда знала. Оно, как и вся ее прошлая жизнь, навеки кануло в прошлое. Теперь от тихой скромницы не осталось и следа, зато, похоже, у нее стал появляться вкус к жизненным наслаждениям. И эта новая Сьюзен решила, что ей нужен Бен. Она останется с ним, даже если ради этого ей придется подчиниться установленным им правилам.